Андрей Валерьев - Форпост - 3 [СИ]

— Пойдём домой, любимая.

Внутри ещё потряхивало, но истерика уже закончилась.

Таня вытерла слёзы и с нескрываемым облегчением посмотрела на мужа.

«Так намного лучше»

Перед ней снова стоял хищник.

— Ты, Ваня, себя не кори.

Дядя Гера деловито шнырял по вытащенному на песок катамарану пришельцев.

— Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ты, — тут Лужин пощупал языком то место у себя во рту, где когда-то у него было десять зубов, — делаешь. На ошибках, понимаешь, учатся.

— Гера!

Таким трагизмом в голосе мог бы гордиться любой актёр. Только вот Ване было не до гордости. Вчера вечером, на совещании посвящённому последствиям и выводам из налёта, Лужин-старший публично макнул его лицом… прям туда. Напомнив всем, чем он занимался на военной службе, дядя Гера высыпал на стол полведра песка и стал живо сооружать рельефную карту местности.

— Вот смотри. Это, — на песок упал камешек, — мой посёлок. Вот это речка. Это, это и это…

На песок градом сыпались мелкие камешки.

… и это — хутора. Понял?

— Нет.

Гера с превосходством усмехнулся.

— Слушай…

Оказалось, что все одиннадцать маленьких, на одну-две семьи, хуторков раскиданы вокруг Бахчисарая не просто так. А по поводу. Места под строительство выбирали не хуторяне, а сам дядя Гера. После чего Станислав Лужин кулаками и пинками ЗАСТАВЛЯЛ людей строиться там, где это было необходимо. Вся горная долина была плотно перекрыта. Каждый перевал. Каждый ручей. Каждая удобная тропа была под контролем.

Когда до Ивана дошло — он потерял дар речи.

— Там видишь, как получается. Перевалов вглубь острова не так уж и много. Вдоль речки, в основном. Да по сторонам от посёлка всего три долинки расходятся. Вот там мы людей и расселили. И со строительством помогаем. И тебе спасибо, что мужикам этим баб привёз.

Маляренко схватился за голову.

«Как всё просто!»

— А в каждый хутор я с этого кораблика, что мужики здесь у тебя пилят, по большому листу железа и куску трубы выделил.

— Сигнализация?

— Точно. Самый дальний хутор от нас — всего четыре километра, так что, если ветер нормальный — слышно. Да и с людьми занятия провёл. Чуть что — к нам бегут. Дома в центре то со стеной. А все остальные мы как построили?

Старикан вопросительно ухмыльнулся.

В голове у Ивана щёлкнуло и всё сложилось.

— Квадратом.

— Точно. И сейчас мы между этими домами стену поднимаем. Каменную. А наружные стены домов все глухие. Без окон. Только бойницы. Так что у нас сейчас — хутора, две линии стен и вышка. Считай, до детского сада — три линии обороны.

Установка на то, что безусловным приоритетом является безопасность детей, когда-то давно принятая Дедом, выполнялась неукоснительно.

Ваня посмотрел на тянувшуюся на сотни метров вдоль пляжа линию домов. Выглядело это очень мило. Мощёная камнем набережная, пляж, с воткнутыми тям и сям плетёными зонтиками и шашлычная. Дополняла картину аллея молодых акаций, высаженная вдоль берега Агрономычем.

Да, выглядело это чертовски симпатично, но при этом ТАК БЕЗЗАЩИТНО! Маляренко скрипнул зубами и мысленно выматерился.

«ИДИОТ! Построил, бля, курортный городок, придурок!»

Мужики его долгий взгляд истолковали правильно. У стола повисло тяжёлое молчание.

— И чего теперь делать?

Отставной старлей пожал плечами.

— Будем думать.

При ближайшем детальном рассмотрении трофейный кораблик всех заставил онеметь. Ни Иван, ни Звонарёв, никто другой даже представить себе не мог, что можно построить ТАКОЕ.

Без единой железной детали. Без гвоздей. Судя по ожогам на корпусе и корявой обработке материалов — даже без железных инструментов! Только дерево, кожа, ветки и трава.

И всё равно — он был прекрасен!

Катамаран был собран из двух расколотых вдоль половинок немыслимо толстого дерева. Маляренко прикинул — общий диаметр ствола должен был быть не меньше трёх метров! Таких монстров здесь он ещё не видел. По краю очень аккуратного и ровного раскола шли частые и глубокие выемки. Серый, с отвисшей челюстью рассматривающий это чудо, только развёл руками.

— Они эти дырки камнем сверлили. Видишь, крошка засела?

— Камнем?

— Ага. А потом клинья забивали. Тоже каменные. Пока ствол не лопнул.

Маляренко прикинул длину и вес ствола. Неизвестный кораблестроитель провернул работы сродни строительству египетских пирамид. Длина каждого корпуса превышала пятнадцать метров. Вес…

«Дохрена!»

Каждый из двух корпусов был тщательно обожжён снаружи и выжжен изнутри, так чтобы толщина стенок не превышала тридцати-сорока сантиметров. Иван ни черта не понимал в кораблестроении, но эти линии обводов, на его неискушённый взгляд, были просто совершенны.

— Тут мастер поработал.

Серый задумчиво рассматривал крепление балки к корпусу. Хитроумная конструкция была сделана из пучка упругих ветвей кустарника. Из того самого, что когда-то давно пилил ножом сам Ваня.

— И ходит свободно, и сцепка жёсткая. И вообще. Мастер.

В голосе главного строителя послышались нотки неподдельного уважения и даже зависти. Сам Сергей такое сделать бы не смог.

Вся эта водоплавающая конструкция размером пятнадцать на пятнадцать метров болталась и ходила ходуном, но любой из мужиков мог поклясться, что в море эта штука не развалится — чувствовалось в ней какая-то основательность.

— Ну ка, тащите сюда этого…

Негритос оказался маленьким и каким-то… заморённым. Все попытки его разговорить увенчались полным успехом. Налётчик трындел без умолку. Вот только понять этого «зулуса» было совершенно невозможно — ни одного языка, на котором с ним пытались заговорить, он не знал. Не помогла даже терапия от Олега и Станислава. Чёрная кудрявая голова моталась под тяжёлыми ударами и жалобно верещала, но по-русски, почему то, так и не заговорила.

— Тьфу ты! Олег, погоди.

Иван сел на песок напротив негра и принялся гнуть пальцы. Язык жестов и простое перечисление африканских стран, позволили выяснить, что зовут пленника Сале и он из Нигера. Поняв, что кушать его пока не собираются, Сале оживился и замахал руками. Оказывается, как расшифровал его картинки на песке и жесты Маляренко, на корабле было две команды. Гребцы из Нигера, соплеменники Сале и десять воинов-сенегальцев. Тут негр скривился и сплюнул, мол, сволочи они последние. А мы, мол, нигерцы — белые и пушистые. И вообще — мы солевары и никогда ни с кем не воевали.